![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png){kind=small}
pozitronikЭпизод четырнадцатый. Возвращение в невинность.
Джордж и Лукас брели по австралийской пустыне голые, грязные, уставшие и голодные.
После их канализационного побега одежду – вернее, те разъеденные тряпочки, что от неё остались, – пришлось выкинуть. Друг друга им удалось кое-как отчистить песком и камушками; вид из-за этого у них был до невозможности нелепый, но братьев это беспокоило в самую последнюю очередь. В первую же их беспокоила возможность погони; к счастью, переполох, поднятый появлением нового, если его так можно назвать, водоёма, позволил им беспрепятственно скрыться. Сколько с того момента прошло времени, никто из них не знал, но бурлящие животы напоминали минимум о пропущенном обеде. Да и в последний раз вся их трапеза составляла пару бутылок "колы" и пачку "скиттлс" на двоих.
– Лукас, объясни мне, как самый умный: как безобидная поездка на джипе могла привести нас сюда? – прервал молчание Джордж.
Лукас не знал, что ответить на это и пожал плечами. Зато он знал, что рано или поздно они ослабеют от голода и усталости, и когда-нибудь какие-то туристы наткнутся на их обглоданные кости так же, как они с Джорджем наткнулись на труп того искателя сокровищ.
Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Лукас принялся рассказывать анекдот:
– М-м-м. Пофал фпафивает пофала: какофа тфоя пофесия? Фи милифионел? Неф – офефает пофал – моя глафная пофесия – пофал! Ха! А тфоя... ха-ха-ха! – Лукас сорвался на истерический смех.
Джордж удивлённо посмотрел на братца. Похоже, переживания последнего времени дались тому не так уж просто.
– Что тут смешного? – попытался он прервать истерику Лукаса.
– А-ха-ха, пофоди, там дальфе фамое фмефное, фушай! А тфоя, нафефно, флач, пофал? Не-е-а-ха-ха-ха! Я – пофал!
Лукас упал на песок и затрясся в очередном припадке безудержного смеха.
Джорджу не оставалось ничего другого, кроме как дождаться, пока Лукас отсмеётся, поднять его, и потащить на собственном плече. Тело Лукаса всё ещё судорожно тряслось, и время от времени он издавал звуки, похожие не то на смех, не то на карканье.
– Ладно, братец, слушай ты мой анекдот.
Лукас прекратил трястись, и приподнял голову над плечом Джорджа.
– Идёт медведь по лесу, видит – машина горит. Сел в неё и сгорел.
На какое-то время воцарилась тишина. Потом Лукас слез с плеча Джорджа и самостоятельно побрёл рядом с ним.
– Мы умфём, Форф, мы умфём... – только и произнёс он в ответ на немой вопрос.
Австралийское солнце может быть очень жестоким. Лукас и Джордж ступали по бесконечному, раскалённому песку из последних сил, подставив обжигающей солнечной радиации свои голые тела. Когда Лукас упал в очередной раз, Джордж снова взвалил его себе на спину, и потащил.
– Я бойфе не мову! Бвофь меня фдесь. – Прошептал Лукас. – Иди, фпафайся сам!
– Все хорошо! Не падать духом! Мы почти пришли! – В голосе Джорджа была наигранная бравада. Куда именно они почти пришли – это тот вопрос, ответа на который не было. Заряда в "батарейках" Джорджа осталось минуты на две, но бросить брата, с которым они пережили столь многое, он не мог.
Остановившись, чтобы перевести дух, Джордж осмотрелся. Пустыня сливалась с небом у линии горизонта... Какого-то странного, близкого и слишком чётко различимого.
– Да это же дорога! Лукас! Там дорога! – Джордж запрыгал от радости. Лукас, который в очередной раз начал было уходить в себя, от этих толчков очнулся.
– Фде? Фде? Фто? Какая довога? Кого? – Лукаса трясло и швыряло по могучей спине Джорджа потому, что тот на всех парах, галопом мчался к спасительной дороге – нити связывающей их с братом с жизнью. И откуда только взялось столько сил? Грациозный как арабский скакун, в этом забеге на четыреста с лишним метров сейчас он обогнал бы самого Усейна Болта.
Достигнув желанного асфальта, Джордж прошёлся по нему босыми ногами, упал на колени и стал щупать руками. Убедившись, что это не мираж, он рухнул без сил. Счищая с языка мошку, набившуюся в рот во время его мощного спурта, Джордж плакал без слёз – им в обезвоженном организме взяться было просто неоткуда. Качаясь, словно метроном, Лукас сидел рядом с братом и улыбался от уха до уха своим наполовину беззубым ртом.
– Фепевь бы ефё попифь и повжрать! – подытожил он.
– Ничего, нам бы только дождаться ближайшей машины.
Ждать машины долго не пришлось. Пылящая точка показалась на горизонте и с хорошей скоростью приближалась к американцам. Превозмогая усталость, Джордж встал. Покачиваясь на ветру, он натянул улыбку и поднял руку с вздёрнутым вверх большим пальцем.
На всей скорости джип пролетел мимо, погрузив кузенов в клубы пыли.
– Ах, чтоб тебя! Лукас... Мне показалось или это был наш джип? – братья в четыре глаза смотрели на стремительно удаляющийся шанс на спасение. – Это наш джип! НАШ ДЖИП!!! Разрази его гром!!!
Словно в ответ на просьбу Джорджа, джип подскочил на ухабе; из кузова его вылетел деревянный ящик. Джип, однако, не остановился, лишь вильнул, выравниваясь на дороге, и вскорости скрылся за горизонтом. Братья посмотрели друг на друга и, не сговариваясь, поковыляли к ящику, надеясь найти в нём еду или питьё.
К их удивлению и разочарованию, ящик был доверху забит какими-то листьями. Те, что посуше, были свёрнуты наподобие сигар, но и сырых листьев было достаточно. Сырых, сочных, мясистых...
– Форф... я фумаю, стоит пофефать эфи фифья... Они фыгляфяф факими аффефитными!
Джордж кивнул. Сочная зелень. Жидкость. Питьё. Он взял один листочек, осторожно откусил, прожевал сухим ртом.
– Сладко. Не как кока-кола, но есть можно.
Тогда братья накинулись на ящик, как дикие звери на беззащитную жертву, с жадностью впиваясь в листья. Джордж грёб листья охапкой; зелёный сок стекал у него по подбородку. Лукас, чьи жевательные способности были ограничены, закидывал в рот по одному листочку, но со скоростью, которой позавидовал бы Ричард Гатлинг22.
С каждым прожёванным листочком, с каждой капелькой сока, ковбои ощущали всё большую и большую лёгкость, смешанную с какой-то отрешённостью. Их нагота уже не казалась им постыдной, а злоключения последнего дня казались маловажными и неинтересными. Гораздо интереснее было то, что окружающая их пустыня – теперь им это было очевидно – жила своей жизнью. Австралия готова была принять братьев, если они были готовы принять её.
Сытые и радостные лежали они на обочине дороги под палящим солнцем, улыбаясь чистому небу. Блаженно переваривая свою добычу, они не осознавали – но ощущали – как уходят все тревоги, заботы и проблемы.
Их уже ничего не волновало; в таком состоянии они и отключились.
Солнце. Небо. Силуэт. Ещё один силуэт. И ещё один...
– Анинъя вачулу? Коммонья ванинтильяк?
– Бувуле хабига! Я почём знаю?
– Мне кажется ванинтиляква. Кто здесь ещё может быть?
Лукас – хотя он уже не помнил, что он Лукас – начал понимать этот язык. В знак этого он улыбнулся силуэтам.
– Товарищи, вы чего здесь лежите? Коммитьуанго?
Лукас молча повернул голову и вопросительно поглядел на Джорджа – хотя он уже не помнил, что это Джордж. Тот лежал рядом и с любопытством разглядывал окруживших их аборигенов.
– Вебяфа спвафивают нас, коммитьуанго?
– Конечно коммитьуанго, чего здесь лежать. – Он посмотрел на аборигенов и поздоровался. – Амминуэндо, товарищи!
Аборигены, подав братьям руки, помогли им подняться. Осмотревшись, ковбои – вернее, бывшие ковбои, – обнаружили, что не отличаются цветом от своих новых товарищей. Жаркое солнце тому причиной, или странные листья – они не задумывались, просто сочтя сам факт преображения естественным, и не нуждающимся в объяснениях. Равно, как и тот факт, что теперь они спокойно могли объясняться на энинтилякве.
– Позвольте спросить, а что вы здесь делали? – спросил их старший абориген.
– Наслаждались небесной высью, пока не подошли вы. А если честно, я и не помню. – ответил Джордж. Лукас кивнул, подтверждая его слова. Вспоминать какие-то незначимые и маловажные подробности их прошлой жизни не было ни желания, ни необходимости.
– Что же, товарищи, смею предложить вам присоединиться к нашей группе, дабы развлекать друг друга забавными историями во время долгого похода.
– О, благодарю, и с удовольствием принимаю предложение. Известна ли вам, уважаемые, история о коале, которая увидала однажды горящее транспортное средство?..
Эпизод пятнадцатый. Don’t stop me now!
Коала гнал джип, зажав педаль газа кирпичом, что, конечно, было опасно, но перспектива вмазаться в придорожное дерево пугала гораздо меньше, чем возможность протрезвления Аборигены.
Поддерживать Аборигену в весёлом состоянии духа было важно по трём причинам. Во-первых, Коале действительно нравился этот дикарь, было в нём что-то первобытное, близкое к природе, частью которой Коала себя ощущал. Во-вторых, когда он был весел, то не пытался кусаться.
И в-третьих, Коала мог существовать только как галлюцинация.
Аборигена, пока ещё весёлый, крутил в руках свой бумеранг. И Коала надеялся, что это "пока" продлится достаточно долго.
– Братишка, братишка, смотри, что я придумал! – начал очередной диалог Аборигена – Нужно сделать гигантский бумеранг, как большой эвкалипт... нет, как десять эвкалиптов! А чтобы кинуть его – построить большую-большую рогатку! В бумеранге сделать кабину, посадить туда людей и отправить в космос! Они улетят, а потом вернутся! Что думаешь?
– Как всегда – гениально, мой темнокожий друг! Космонавтика уровня Б!
– Какого "Б"?
– Третьего "Б", может даже четвёртого.
Аборигена, польщённый такой похвалой, осклабился.
– Братишка, я пьяки боло санкъмуна, братишка!
Коала вздрогнул.
– Повтори, что ты сказал?!
– Говорю, избы мне по нраву! Избы, избушки, понимаешь...
Коала понимал только одно: если в ближайшее время ящик не будет найден – ему конец.
Но ящика не было нигде. Ни на дороге, ни в "Чизбурленде" (Коала ворвался внутрь, и разворотил там всё, не обращая внимание на ловящего приход Хорхе), нигде! Коала не знал, что столь нужный ему ящик сейчас уже почти полностью опустошён Джорджем и Лукасом.
Оставалось одно – быстро, очень быстро, ехать к великому эвкалипту за новой листвой. Возможно, они успеют. Чтобы хоть как-то отвлечься он включил магнитолу, из динамиков зазвучала энергичная музыка и надрывный вокал:
"Don't stop me now
If you wanna have a good time
Just give me a call
Don't stop me now ('cause I'm having a good time - yeah yeah)
Don't stop me now (yes I'm havin' a good time)
I don't want to stop at all!!"
Эпизод шестнадцатый. Эндшпиль.
Акакий – или Дарт Акакий, как звали его теперь, брёл всё дальше и дальше по дороге из города.
"Мой ученик – сказал ему Константин Макарыч, перед тем, как отправить в путь – иди туда, где всё началось. Древний эвкалипт, под которым ты обрёл разум нужен мне... то есть тебе, тебе нужен!". Сказал так – и снова оставил Акакия одного, сославшись на срочное дело.
Разум Акакия пылал гневом, копившимся в нём всё это время. Он испытал достаточно боли и унижений! Сначала его сбивает машина, потом избивают собственные родичи, потом мучает противный человеческий детёныш... а ко всему ещё оказывается, что его предков уничтожили... нет, не уничтожили, хуже – обратили в неразумных животных!
Поводов для злобы у Акакия было более, чем достаточно. Он злился, и это ему нравилось.
Но кроме злобы Акакий чувствовал ещё и голод. В зоопарке его пытались покормить морковкой, но из-за секретного груза в глотке пришлось отказаться, а потом было как-то недосуг. А в животе уже громко и требовательно журчало. "Я был бы рад даже чизбургеру, – подумал Акакий – отвратительному, жирному чизбургеру, с зеленью и соусом. На золотистой булочке. Такому, как нарисован на вот этом рекламном щите".
Задумавшись, разумный кенгуру не заметил, что стоит перед будкой "Чизбурленда", из которой доносились странные звуки, похожие то ли на рыдание, то ли на сдавленный смех. Акакий подошёл к окошку, попытался вглядеться – но в будке было темно. Тогда он постучал; звуки стихли, но в окне никого не показалось.
– Эй, тут есть кто живой? – крикнул Акакий в тёмную дыру окна.
– Я жив, это вы все умерли! – донеслось до Акакия из глубокой темноты – Покайтесь, ибо грядёт!
– Грядёт, грядёт – примирительно сказал Акакий, которому уже очень хотелось кушать, – мне бы бургер.
– Тогда иди сюда, и я покажу тебе, насколько глубока кроличья нора!
Акакий осмотрелся, ничего похожего на нору не было. Из будки вкусно пахнуло; тогда Акакий, сглотнув набежавшую слюну, решился и просунул физиономию в окошко.
Чиркнула зажигалка. Её неровное пламя осветило разбедокуренную утробу будки, горку бургеров, сложенную в виде египетской пирамиды с мексиканским флажком наверху, и держащего зажигалку Хорхе.
После того, как Хорхе принял странное лекарство из рук Аборигены, мир вокруг стал меняться. Перед ним возник гигантский чизбургер, судя по всему – тот, который недавно съела толстая девочка; он приказал ему строить в свою честь пирамиду из бургеров до самого неба, напевая во время строительства мексиканские народные песни. Когда пирамида была готова, стены чизбургерной будки исчезли, обнаружив за собой бесконечные песчаные дюны. От осознания этой бесконечности у Хорхе закружилась голова и он упал; внезапно песок под ним задрожал, будто где-то рядом проползло что-то гигантское.
Хорхе попытался подняться, но его схватили за плечо. Обернувшись, он увидел странного старика в шерстяной шапке и с окурком в зубах; самое странное, что у старика были синие глаза, в которых еле-еле различались зрачки. "Шпайш машт флоу!" – прошепелявил старик, выплюнул цигарку, и с размаху влепил Хорхе пощёчину.
От боли и обиды мексиканец пошатнулся и, желая отомстить наглецу, схватил невесть откуда взявшуюся красную гитару за гриф, замахнулся... Ещё секунда – и не избежать бы синеглазому старику примерки испанского воротника! Но песок под ногами Хорхе разверзся, и в один момент провалился он в глубину.
Не выпуская гитары из рук, Хорхе попытался выкарабкаться – и ему это удалось. Однако окружали его вовсе не песчаные дюны, а бесконечные складки красного бархата; ступая по ним Хорхе вышел к сцене, на которой коалы-атланты держали шёлковый свод над танцующим бегемотиком.
– Пошёл, твоё соло! – раздался сзади голос, и кто-то вытолкнул Хорхе на сцену. Луч прожектора осветил его; пальцы сами легли на струны, и, удивляясь собственным способностям, Хорхе заиграл прекрасное соло на своей особенной гитаре. Доиграв, он в изнеможении упал на колени и...
...окружение вокруг него уже было иным. Он оказался на заднем сидении какого-то автомобиля, а спереди... Хорхе сначала не поверил своим глазам, но да – это был медведь. Мексиканец в ужасе заорал.
– И чего ты орёшь? – обернувшись спросил медведь.
– Но ты... ты же медведь.
– Медведь, – согласился медведь – да не совсем. Понимаешь ли Хорхе, я не просто представитель семейства медвежьих, я – олицетворение неизбежности!
– В каком смысле? – недоумевая, спросил Хорхе.
– А ты погоди немного, сейчас поймёшь. – отворачиваясь, ответил медведь.
Снаружи автомобиля что-то полыхнуло. Хорхе посмотрел в окно – машину медленно но верно окутывало пламя.
– Дяденька медведь, – заскулил Хорхе – можно мне выйти?
– Сидеть! – рявкнул косолапый. – Эх, хорошо горим!
В салоне всё сильнее и сильнее пахло гарью и палёной шерстью. Хорхе потянулся к ручке двери, но тут же отдёрнул обожжённую руку.
Спереди весело горел медведь; Хорхе зажмурился, чтобы не видеть страданий животного, расслабился и...
Как раз в этот момент его окликнул Акакий.
Не сводя взгляда с дрожащего огонька, Хорхе спросил:
– Вино какой страны предпочитаете в это время дня?
– Какое вино, мне бургер!
Хорхе, не выпуская зажигалку из рук, молча поднялся и прошёл к бургерной пирамиде. Подойдя к ней, он пересчитал пальцем "этажи" сверху вниз, и вытащил угловой нижний "кирпич", от чего вся конструкция рассыпалась. Часть бургеров укатилась в темноту.
– Видишь ли ты – загробным голосом провещал Хорхе – какую красоту разрушил?! Плата за это будет высока! А-ха-ха-ха! – засмеялся он – Очень, очень высока!
– Да, да, конечно! – согласно закивал Акакий, забирая вожделенный фаст-фуд, и протягивая Хорхе "визу". – Вот, возьми, и не скупись на чаевые, приятель!
Хорхе взял протянутую ему карту и растворился в темноте будки. Назад он её не отдал.
– М-да! – сказал Акакий и заглянул ещё раз в окошко будки.
Сидя в углу на куче раздавленных бургеров, Хорхе при дрожащем свете зажигалки давил на стол одну бутылку горчицы за другой. Убедившись, что все бутылки пусты, он запел арию тореадора, и принялся делить "визой" коричневую пасту на дорожки.
Кенгуру понял, что дальше тут оставаться небезопасно.
В это же самое время Шлюмце и Розенберг сидели, вглядываясь в водружённый на стол походный хрустальный шар. На повестке дня было два вопроса: откуда вокруг армады возникла река нечистот, и где ловить das Tyrannosaur. Конечно первый вопрос мог быть решён и без привлечения оккультных методов – но солдаты отказывались вести исследование даже под угрозой расстрела.
– ...и всё-таки, герр Розенберг, предлагаю сосредоточиться на первоочередной задаче. Признаться, новость о кончине фюрера меня несколько ошеломила, но если данные нашего агента верны, это поправимо. Розенберг, вы можете указать мне, где искать das Tyrannosaur?
– Да, герр генерал. Теперь, когда установлено наше местоположение, я могу настроить Kristallglaszaubereikugel на эманации, испускаемые этим животным. Айн момент, герр генерал. – Розенберг что-то подкрутил в своём шаре, после чего тот начал светиться мягким, пульсирующим светом. Через какое-то время на поверхности шара возникла яркая зелёная точка а пульсация стала идти всё быстрее и быстрее.
– Удивительно! – поразился Розенберг – Генерал, похоже das Tyrannosaur сам идёт к нам в руки!
Продолжение следует...
22) Изобретатель пулемёта имени себя, в хорошую погоду дававшего до 3000 выстрелов в минуту.
